Спускаясь с трапа Мародёра, Эхо ненадолго останавливается у самого его конца, чтобы вдохнуть свежий воздух. Они, конечно, облетели много планет, но такую чудесную погоду не видели давно. Дождавшись Омегу, Эхо берёт её за руку, и они вместе идут к поляне.

Запах свежести и сырой почвы понемногу сменяется удушливым медовым ароматом. Поляна вся цветёт — видимо, сейчас как раз сезон. Пение птиц сливается с шумом и журчанием водопадов в свою, неповторимую музыку. Эхо неосознанно затачивает дыхание. Не хочется практически ничего, кроме как раствориться во всём этом великолепии природы.

— Думаю, вот здесь будет хорошее место для пикника, — заключает Эхо, ставя на траву сумку. — Здесь и остановимся.

Из сумки достаётся бордовый плед, термос с чаем, какая-то выпечка, бутерброды, фрукты, листья салата. Эхо не спешит сразу наваливаться на еду, закусывая салатом. И, пытаясь хоть как-то разбавить собственную хмурость, произносит:

— Даже жалко, что мы одни пошли. Как минимум, Громиле точно бы понравилось.

— Я достал всё, что было. — Эхо обвёл рукой выставленные на плед скромные, но многочисленные яства. — Бери, что хочешь, но не рекомендую одновременно брать сладкое и несладкое. Невкусно будет.

Некоторое время он молча смотрел на Омегу и, кажется, даже перестал есть. Что-то в ней приковывало взгляд. Эхо попытался запечатлеть в памяти эти нежные детские черты — круглые щёчки, вьющиеся белокурые волосы, искру в широко раскрытых карих глазах.

— Всё-таки не для войны дети созданы, — произнёс он, опуская взгляд. — Когда у тебя под боком сестрёнка, надо не драться, а время с ней проводить. Потому что условия не те. Детям нужно мирное небо над головой и спокойное детство. Но клонам этого никто так просто не даст. Потому что нас не для мира создали, к сожалению.

С момента Малого Скако в жизни Эхо было не так много места для людей. Сначала он открылся только Теху, и тот втайне от остальных открывал свою душу в ответ. Потом появилась Омега. Эхо было сложно принять её на первых порах, но вскоре он проникся. И совсем недавно стал чуть мягче с ней, действительно беспокоясь о здоровье и самочувствии девочки. В красках он запомнил тот раз, когда Омега перед сном обняла его. Это был какой-то новый, необычный вид тепла в груди у Эхо — это была смесь с желанием сберечь и вырастить, пахнущая как молоко с мёдом. То, что бывало при общении с покойным Файвзом, а потом уже с Техом, Эхо мог бы описать как вкус мясного бульона. Оба этих чувства, робко расцветающие на его сердце, он не хотел терять.